Уротитель кроликов - Страница 55

Ильич еще подождал. Но ответа не последовало. Выиграв раунд, Ильич продолжил, уже чуть мягче.

— Дураки воюют. Умные договариваются. Не так?

— Ладно, — неохотно согласился Пономарь. — Давай встречаться. Только отдельно. Я не хочу об этом при всех говорить.

Было ясно, что второй раунд вновь остался за Ильичом. И он решил нарезать колею глубже.

— Значит, по заводу потом, — заключил Ильич. — А как насчет Синего?

— Думаю, здесь наши интересы совпадают, — заговорил я. — И лучше нам будет объединить усилия. У вас есть свои источники. У нас — свои. Если мы зайдем с двух концов, то выяснение не займет много времени.

Ильич подумал и кивнул.

— Отвечать все равно придется. Рано или поздно все выяснится, — произнес он убежденно. — Но нужно, чтобы рано.

— А то нас, слышь, пацаны не поймут, — с угрозой подхватил Бык. — Они и так уже копытом землю роют. — Он покосился на Пономаря, но тот и бровью не повел.

Мне показалось, что Ильич как-то слишком легко согласился. С ходу принимать чужую точку зрения было, кажется, вообще не в его манере, тем более в вопросе, который он считал важным. Тут что-то не сходилось.

— Значит, надолго не прощаемся, — завершил Ильич. Он поднялся и двинулся к выходу. Бык последовал за ним. На полпути Ильич остановился и повернулся к Храповицкому.

— А насчет того, что вы с бандитами не работаете, ты не прав, — заметил он. — Мы, кстати, таких слов не говорим. Бандиты те же люди. Просто живут по-другому. Коммерсант он вон тоже человек. Каждый свою работу делает. Ты один город держишь. Я — другой. Ты в моем городе хочешь работать. Я — в твоем. Нам все равно придется договариваться. Или воевать. А деньги, кстати, — это для меня не главное. — Он немного подумал и вдруг добавил: — И жизнь тоже не главное.

— А что же главное? — с издевкой спросил Виктор, до сих пор не сказавший ни слова.

— Как тебе объяснить? — усмехнулся Ильич. Глаза его при этом оставались холодными и враждебными. — Если я скажу, что честь главное, ты поймешь? А если не поймешь, то подумай, почему я двадцать лет в криминале и все еще живой. И к вам один приезжаю.

И он вышел, ни с кем не прощаясь.

Храповицкий подождал, пока за ним закроется дверь, и поднялся.

— Что ж, — невозмутимо сказал он. — Позвольте подвести итог нашей короткой, но содержательной встречи. Мы выяснили, что мы готовы убивать друг друга и что нас, похоже, ожидают осложнения с бандитами. В довершение всего, какой-то уголовник щелкнул нас по носу, обвинив в отсутствии представлений о чести. Думаю, лучше на этом прерваться. И поразмыслить над всем происходящим.

4

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — с хитрым видом спросил меня Храповицкий, откидываясь на заднем сиденье, когда мы сели в машину. Меня поразило, что он выглядел чрезвычайно довольным, как будто только что провернул важную сделку. Я недоумевал.

— Если ты спрашиваешь меня о Викторе, — начал я осторожно, не понимая, куда он клонит. — То он действительно очень опасен. У него отказывают тормоза. Или уже отказали. Накопившиеся обиды на тебя и желание доказать тебе, что в бизнесе он соображает не хуже, толкнули его на сделку с Пономарем. А понимание того, что он нарушил договоренности и может быть изгнан из бизнеса, заставляют его продумывать самые крайние варианты. Даже не знаю, что тут посоветовать.

Храповицкий удовлетворенно усмехнулся и загадочно подмигнул. Видимо, он ждал такого ответа.

— А мы его переиграем! — вдруг весело заявил он.

— Каким образом? — удивился я.

— Очень просто. Смотри. С самого начала я нарочно нагнетал обстановку сегодня, чтобы их всех прорвало. Первым сломался Пономарь. Он предложил нам вступить в долю. Видно, это была их с Виктором домашняя заготовка, на случай моего давления. Теперь мы по-бандитски поймаем его на слове. Очень неохотно, вздыхая и ахая, мы согласимся. Мы будем делать вид, что ничего не ждем от этой сделки, кроме чудовищных убытков, и лишь спасая наших неверных товарищей, идем на нее. В результате вместо тайного участия Виктора будет наше законное участие в этом бизнесе. Для этого нужно всего лишь провести переговоры с Виктором и Пономарем и заменить деньги Виктора деньгами фирмы.

— А Виктор на это пойдет? — спросил я с сомнением.

— А куда ему деваться? Я его сегодня дожал. Он произнес главное слово. „Убийство“. Он готовился к войне. А я дал ему выпустить пар, причем при такой куче свидетелей. А для чего, по-твоему, я все это затеял? Для дележа, что ли? Ведь всем сказанным он теперь связан по рукам и ногам. И когда он чуть опомнится, он будет на грани отчаяния. Потому что раскрыл свои карты. Проще говоря, проболтался. По сути, мы предлагаем ему идеальный выход: он остается в бизнесе, ему fie нужно срочно убивать меня. Все-таки, согласись, это довольно хлопотно. Кроме того, его самолюбие будет удовлетворено тем, что мы признаем сделку интересной. В конце концов, можно что-то ему пообещать. Например, выделить этот завод в самостоятельное направление, которое он возглавит.

— Ты думаешь, он справится?

— Конечно, не справится! — Храповицкий даже удивился моему вопросу. — Но мы выиграем время. К тому же я сказал: пообещать. Между обещанием и исполнением всегда есть некая дистанция.

— А как быть с Ильичом?

— А с Ильичом надо договариваться, — ответил Храповицкий. — Он совсем неплохой бизнесмен и очень неглупый человек. Надеюсь, ты понял, что он приезжал вовсе не из-за Синего. Это был лишь предлог. Если бы он подумал, что Пономарь или Плохиш причастны к убийству, то ни Пономаря, ни Плохиша сейчас бы на свете не было. И он нарочно продемонстрировал, что приехал не к Пономарю, а ко мне. Он хочет работать со мной. Пусть работает.